Брайан Олдисс - Долгие сумерки земли [Теплица]
— Пожалуйста, скажи, что ты можешь предложить?
— У меня только одно предложение: отдай ребёнка своему мужчине.
— Этого я сделать не могу!
— Ха-ха, но ты должна сделать это. Не уходи. Подойди поближе, и я объясню тебе, почему ты должна это сделать.
План Содала ей не понравился. Но за его самодовольством и помпезностью угадывалась огромная сила. Кроме того, уже одно его присутствие — фактор устрашающий; а то, как он выговаривал слова, делало их неоспоримыми, и поэтому Яттмур согласилась.
— Но я не хочу возвращаться к нему в пещеру, — сказала она.
— Пусть за ним сходят тамми, — приказал Содал. — И поторопись. Мною движет провидение. И в настоящее время у меня слитком много дел, чтобы тратить на тебя время.
Прогремел раскат грома, словно кто-то могущественный подтвердил правоту его слов. Яттмур с тревогой посмотрела на солнце с огненным крылом, и пошла говорить с тамми.
Они лежали, удобно устроившись и переговариваясь между собой. Когда женщина вошла, один из них взял горсть земли и мелких камней и бросил в неё.
— Больше не приходи в нашу пещеру, никогда не приходи, мы не хотим тебя больше видеть, жестокая женщина! Ты дружишь с этим Рыбным человеком, Которого несут, а мы не хотим с ним дружить. Мы не хотим, чтобы ты приходила к нам в пещеру. Мы попросим добрых горцев, и они загрызут тебя.
Яттмур остановилась. Злость, сожаление, опасение пронзили её, но она сказала ровным голосом:
— Если вы так думаете, то ваши беды — только начинаются. Вы знаете, что я всегда хотела быть вашим другом.
— Все наши беды — из-за тебя! Уходи отсюда!
Она отвернулась, идя к пещере Грэна, она слышала, как тамми кричали ей вслед, но она не могла понять: ругают они её или просят вернуться. Сверкнула молния. Малыш заворочался у неё на руках.
— Лежи спокойно, — резко сказала она. — Он не причинит тебе зла.
Грэн лежал там же, где она застала его в последний раз. В свете молнии она увидела коричневую маску и под ней — глаза. Яттмур почувствовала, что он смотрит на неё.
— Грэн!
Он не пошевелился и не сказал ни слова. Дрожа от напряжения, разрываемая любовью и ненавистью одновременно, она нерешительно пошла вперёд. Когда ещё раз сверкнула молния, она махнула рукой перед лицом, словно отгоняя её.
— Грэн, если тебе нужен ребёнок, ты можешь взять его.
Он пошевелился.
— Иди и возьми его; здесь слишком темно.
Сказав это, Яттмур ушла. К горлу подступил ком при мысли о том, как сурова жизнь.
Она тяжело села, прислонившись спиной к камню, положив Ларэна на колени.
Через какое-то время из пещеры вышел Грэн. Медленно двигаясь на полусогнутых ногах, он наконец приблизился к ней. Яттмур вся покрылась холодным липким потом. Боясь увидеть коричневый нарост на его лице, она закрыла глаза, и открыла их только тогда, когда поняла, что Грэн совсем рядом. Он стоял, склонившись над ней и ребёнком. Ларэн забулькал от удовольствия и вытянул ручонки.
— Хороший мальчик, — сказал Грэн чужим голосом. — Ты будешь совершенно другим ребёнком, чудо-ребёнком, и я никогда не покину тебя.
Яттмур дрожала так сильно, что не могла держать ребёнка. А Грэн, опустившись на колени, склонился ниже. Он был так близко от неё, что она почувствовала резкий неприятный запах, который исходил от него. Сквозь дрожащие ресницы своих полуприкрытых глаз она увидела, как зашевелился грибок на его лице.
Он навис над головой Ларэна, готовый упасть. Сейчас Яттмур видела только его, похожего на пористую губку, большой камень и одну из пустых тыкв. Она дышала, отрывисто вскрикивая. Ларэн начал плакать. И опять грибок зашевелился над лицом малыша, медленно, словно застывшая каша.
— Давай! — крикнул Содал Ие голосом, который мгновенно вывел Яттмур из состояния оцепенения.
Молниеносным движением она вскинула перед собой пустую тыкву, закрыв ею Ларэна и перехватив в полёте морэла, выполнив таким образом план, предложенный Содалом. Грэн рванулся в сторону, и она увидела его искажённое гримасой боли лицо. У Яттмур потемнело в глазах. Она услышала чей-то крик, как потом оказалось — свой собственный, и потеряла сознание.
Две горы сошлись вместе с грохотом, словно челюсти, поглотив мутный, неясный образ Ларэна. Придя в себя, она резким движением села, и кошмар исчез.
— Итак, ты не умерла, — грубо сказал Тот, которого несут. — Будь добра, встань и успокой своего ребёнка, а то мои женщины сделать это не в состоянии.
Ей казалось невероятным, что все осталось таким, каким было до того, как она потеряла сознание.
Морэл неподвижно лежал в тыкве; рядом с ним, уткнувшись лицом в землю, застыл Грэн. Содал Ие по-прежнему восседал на своём камне. Две разрисованные женщины баюкали малыша, тщетно пытаясь его успокоить,
Яттмур встала, забрала ребёнка у женщин и дала ему грудь, которую он тут же начал жадно сосать. Затем малыш замолчал. Держа его на руках, Яттмур постепенно перестала дрожать.
Теперь она склонилась над Грэном и тронула его за плечо. Он повернул к ней лицо.
— Яттмур.
В глазах у него стояли слезы. Его плечи, голова, лицо были покрыты красно-белым узором, словно здесь поработал гравер, избрав в качестве материала человеческую кожу, — это морэл, проникший в Грэна, вытягивал из него соки.
— Где он? — спросил Грэн уже своим голосом.
— Посмотри на него, — сказала Яттмур.
Свободной рукой она наклонила тыкву так, чтобы Грэн мог разглядеть находящегося внутри морэла.
Грэн долго смотрел на все ещё живого морэла, абсолютно беспомощного и неподвижного, напоминающего сейчас человеческие экскременты. Грэн мысленно оглядывался назад, больше с удивлением, чем со страхом. Он вспомнил всё, что произошло, — с того самого момента, когда в лесах Номансланда на него упал морэл. Сейчас все это казалось ему сном. Он повидал миры, многому научился, но главное — он приобрёл знания, которыми он никогда не владел, если бы все это время он оставался один.
Грэн понял, что всему этому способствовал грибок, который сейчас был не более могущественным, чем кусок жареного мяса, лежащий на блюде. Грэн вспомнил, как, вначале, он приветствовал грибок, потому что тот помог ему преодолеть природную ограниченность. И только тогда, когда потребности морэла вошли в противоречие с волей Грэна, грибок обернулся злом, сводящим его с ума, — злом, выполняя приказы которого, Грэн едва не начал охотиться на себе подобных.
Все было кончено. Паразит повержен. И Грэн никогда больше не услышит его дребезжащего голоса.
И, поняв это, он вдруг почувствовал себя одиноким. Вспомнив все ещё раз, он подумал: “А ведь после него осталось и хорошее: я могу оценить ситуацию, я в состоянии упорядочить мой разум, я помню все, чему он научил меня”. А знал он очень много.
